Теории японских анархо-коммунистов

Как и ФОРА, японские анархо-коммунисты отвергали абсолютизацию классовой борьбы и попытку представить ее в качестве единственной движущей силы истории.

Основными теоретиками японского анархо-коммунизма стали Хатта Сюдзё и Иваса Сакутаро.

Хатта Сюдзё (1886-1934), блестящий оратор и неутомимый пропагандист, разработал основы новой теории, опиравшейся на труды Кропоткина. Многие элементы его анализа, представлений о будущем обществе и критики чистого синдикализма напоминают взгляды аргентинских рабочих анархистов. Но японские анархо-коммунисты пошли дальше, доведя эти положения дл логического завершения. 

Подобно теоретикам ФОРА, Хатта отвергал синдикализм как идейно-нейтральное движение и как отдельную идеологию. В брошюре «Обсуждение синдикализма» он отдавал ему должное как тенденции в рабочем движении, которая выступила против политического оппортунизма. Однако, нигде - от чартизма в Англии до русской революции - синдикализм не смог предотвратить подчинение политикам. Хатта ссылался также на высказывания Малатесты на анархистском конгрессе в Амстердаме в 1907 г. и на позицию украинской группы «Набат» в период Русской революции. С другой стороны, попытавшись развить собственную идеологию, синдикалисты создали гибрид, в котором смешивались анархизм и марксизм:

«Поскольку синдикализм не является особой, чистой идеологией, он должен опираться на другие идеологии. Ответом на вопрос, какая идеология лежит в основе синдикализма, по моему мнению, может быть только утверждение, что это комбинация анархизма и марксизма. Иными словами, синдикализм - это ни что иное, как особенный в своем роде гибрид».

Хатта считал, что анархизм и марксизм, как в области философии, так и политики, диаметрально противоположны. В связи с этим, синдикализм подвержен врожденным колебаниям, его характерная черта состоит в том, что синдикалисты неизбежно начинают эволюционировать в сторону одной или другой из этих взаимоисключающих идеологий, на которые он опирается. Более того, синдикализм унаследовал от марксизма множество ключевых положений (например, теорию классовой борьбы), поэтому он склонен скорее склониться в сторону марксизма, а не анархизма.

Как и ФОРА, японские анархо-коммунисты отвергали абсолютизацию классовой борьбы и попытку представить ее в качестве единственной движущей силы истории. В брошюре «Так отвечают анархисты» (1927 г.) Иваса Сакутаро пиал: «История человечества это борьба классов. Анархисты этого не отрицают. Но это еще не вся история. Иногда это движение консервативное по сути, компромисс или, скорее, решение с прошлым. Иногда это реформистское движение, для которого освобождение всего человечества лишено смысла. Следовательно, она не может предвидеть прогрессивные этапы будущего». «История человечества - это история борьбы классов. Тем не менее, для анархистов революция - не война классов». Революция вырастает не из экономических противоречий капитализма и не из материальных интересов классов, а из стремления к освобождению человека и ликвидации классов вообще. «Если мы поймем. ... что классовая борьба и революция - это разные вещи, то вынуждены будем сказать, что было бы большой ошибкой заявлять, как это делают синдикалисты, что революция произойдет с помощью классовой борьбы, - подчеркивал Хатта. - Даже если с помощью классовой борьбы произойдет изменение общества, это не будет означать, что произошла настоящая революция».

Как и ФОРА, японские анархо-коммунисты критиковали синдикализм за то, что он воспроизводит индустриально-капиталистическую систему организации производства и общества в целом. По их мнению, он принял разделение общества на группы в зависимости от вида выполняемого труда. Согласно Хатте, воспроизводство в синдикатах форм организации, которые сами по себе являются продуктом капиталистического разделения труда, а также стремление организовать будущее общество на основе структур, вырастающих из синдикатов, привели бы к тому, что нынешнее разделение труда (а вместе с ним и система правления) сохранилось бы. Хатта утверждал:

«Синдикализм заимствует капиталистический способ производства, а также сохраняет систему крупных фабрик, и прежде всего сохраняет разделение труда и способ хозяйственной организации, который избрал своей основой производство».

Хатта настаивал на том, что: разделение труда - и его венец, механизация - лишает трудящегося всякой ответственности и требует координирующей и руководящей власти, которая позднее получила название техно-бюрократии, что несовместимо с принципами либертарного коммунизма, определенными Кропоткиным. Если после всеобщей стачки восторжествует профсоюз, то он всего лишь воспроизведет экономическое, а следовательно и политическое разделение труда. Следовательно, сейчас же станет необходима другая организация.

Иными словами, система синдикатов вырастает из капиталистического способа производства и создает движение, организация которого является зеркальным отражением индустриальных структур, созданных при капитализме. Вот почему система синдикатов не в состоянии разрешить коренные проблемы капитализма. Капитализм и синдикализм (равно как и большевизм) «скроены из одного и того же куска материи».

Хатта предсказывал, что если устранить капиталистических хозяев и передать шахты - шахтерам, домны - сталелитейщикам и т.д., то противоречия между отраслями производства и отдельными группами рабочих сохранятся. А значит, потребуется некая форма арбитража или органа по разрешению конфликтов между этими секторами и группами. Это приведет к появлению нового государства и правительства. Хатта замечал, что «в обществе, основанном на разделении труда, те, кто участвуют в жизненно важном производстве (образуя основу производства). будут иметь больше власти над механизмом координации, чем те, кто участвуют в других видах производства. Поэтому будет существовать реальная опасность возникновения классов».

Японские анархо-коммунисты утверждали, что синдикальная бюрократия, опираясь на рабочую аристократию, стремится попросту встать на место капиталистов в качестве нового господствующего слоя. В брошюре «Так отвечают анархисты» Иваса утверждал: «Они (синдикалисты) не отличаются от прежних горных бандитов. Их движение, то есть классовая борьба, по существу не порывает фундаментально с капиталистической системой эксплуатации и угнетения. Оно сотрудничает с капитализмом, оно заключает компромисс с ним, это в действительности реформистское консервативное движение, которое продолжает эксплуатацию и угнетение. Таким образом, оно не может освободить все общество». В 1931 г. Иваса опубликовал брошюру под названием «О теории бандитизма рабочих профсоюзов». Он снова использовал метафору банды, чтобы продемонстрировать наличие родственных связей между обычным синдикализмом и капиталистическим классом, Они состоят в стремлении занимать место других. Глава банды всегда имеет соперника, который хотел бы занять его место. И борьба может быть суровой. Класс, даже рабочий, который думает только о своих собственных интересах, также может превратиться в класс правящий. Иными словами, когда главарь банды (капиталист) изгоняется и заменяется его приближенными (обычным рабочим движением), порядок присвоения (классовая структура) изменяется, но эксплуататорская природа (грабительские действия) сохраняются. В свою очередь, Хатта в 1929 г. выпустил работу «Крах классовой борьбы».

Одновременно с критикой синдикализма, японские анархо-коммунисты критиковали и планы организации нового общества в виде системы рабочих советов. Хатта видел в Советах проявление капиталистического разделения труда, что, по его мнению, приводило к заимствованию основ, на которые опирается власть. Поскольку как в 1905 г., так и в последующие годы Советы стихийно возникали на рабочих местах, как и синдикаты, они воспроизводили капиталистическое разделение труда - характерную черту организации промышленности при капитализме. Хатта утверждал:

«Советы являются административной машиной, которая создается для того, чтобы рабочие - как производители - контролировали общество. Те, кто хотят создать такую систему, принимают капиталистическое разделение труда».

Хатта полностью отвергал «партийные советы», такие как большевистскую систему государственной власти. Но он заявлял, что «вольные советы» или «классовые советы» имели бы еще больше власти, чем какие-либо иные. По его мнению, если бы Советы стали руководить производством, то те члены общества, которые не участвуют непосредственно в процессе изготовления благ, подвергались бы в системе Советов дискриминации.. Точно так же те, кто трудится в отраслях, имеющих меньшее значение (к примеру, в сельском хозяйстве), оказались бы в зависимости от власти тех, кто связан с отраслями, имеющими ключевое значение (например, промышленности) Он утверждал: «Как бы ни были экономически ориентированы советы, остается очевидным, что их создание всегда будет связано с одновременным появлением власти».

В связи с этим Хатта критиковал тех анархистов, которые позитивно относились к Советам. Он писал: «Слово «советы» оглупило российских анархистов в период революции. Те, которые, как Александр Беркман, использовали определение «вольные советы», еще более способствовали советизации анархизма».

Японские анархо-коммунисты полагали, что структура будущего свободного общества не может соответствовать структуре существующего, авторитарного и капиталистического общества. Оно должно будет преодолеть индустриализм, пагубное современное разделение труда и опираться на иную концепцию, соединяющую потребление и производство, причем с упором на потребление. Ее базовой единицей должен быть не профессиональный или отраслевой профсоюз, а самообеспечивающаяся автономная коммуна, соединяющая промышленность и сельское хозяйство. В этом отношении Хатта и его товарищи высказывались гораздо более определенно, чем аргентинская ФОРА, заявлявшая, что она рекомендует анархистский коммунизм, но не предрешает формы будущей организации.

Характерно, что взгляды и аргументы анархо-коммунистов в Японии 20-х - 30-х гг. оказались гораздо популярнее, чем синдикалистов. С одной стороны, как отмечал исследователь японского анархизма Дж.Крамп, анархо-коммунизм «давал убедительное объяснение угнетению, от которого страдало так много людей. и одновременно отвечал их надеждам на новую жизнь... С точки зрения отчаянно бедных батраков, составлявших в тот период основную массу населения страны, и немногочисленных фабричных рабочих, причины этого были легко понятны. Когда анархо-коммунисты вели речь о превращении нищих деревушек в процветающие, самообеспечивающиеся коммуны, их доводы были гораздо ближе батракам-крестьянам, чем преимущественно урбанистический, индустриализированный и профсоюзный подход анархо-синдикалистов».

В то же самое время, идеи анархо-коммунистов были широко популярны и среди квалифицированных городских рабочих. Один токийский рабочий-печатник написал в 1926 г. статью «Покинем города», опубликованную в газете «Дзию рэнго». Он призывал рабочих не отбивать у капиталистов современные города со всей их экономикой и инфраструктурой, а восстать против хозяев и перенести свои промышленные навыки в деревню, чтобы обогатить деревенскую жизнь и достичь единства с крестьянами.

Тем не менее, подобно аргентинским анархистам из ФОРА, японские анархо-коммунисты продолжали делать упор на либертарное профсоюзное движение. Они организовали мощное рабочее объединение «Дзэнкоку дзирэн», которое в 1920-х – начале 1930-х гг. провело множество радикальных стачек.

Вадим Дамье

Публикуется по материалам сайта aitrus.info